Введение в устойчивый образ мыслей

Обновлено: 20.10.2018

Введение в устойчивый образ мыслей

О деяниях, что свойствами природы всегда творятся, тот, кто себя заморочил самостью, мыслит, будто он их творец. [*]
Бхагавадгита

Социоэкономический спектр

Как было отмечено в предыдущих очерках, устойчивая деятельность возможна только при влиянии на ценности ориентированного на устойчивость образа мыслей. Использование термина «устойчивость» часто ограничивается экологическим контекстом, однако в действительности проблема находится в сфере культуры. А значит, она связана с обучением. Таково видение движения «Дух времени» — действие экономической системы на общество проявляется в сильнейшем влиянии на ценности и убеждения людей. Например, глубоко укорененная в каждом, казалось бы, независимая от экономической системы, политико-религиозная доктрина нашего времени находится под скрытым воздействием набора ценностей, на который, в свою очередь, оказывают влияния экономические допущения [*].

Понятие «социоэкономика», которое в общественных науках означает совокупность последствий экономической деятельности для общества [*], можно расширить так, чтобы оно включало религиозные взгляды, политические предубеждения, военные действия, семейные узы, культурные обычаи, правовые акты и другие социальные условия. Похоже, что сама ткань наших жизней и, следовательно, наша система ценностей возникла, прежде всего, из культурного осмысления нашего выживания, социальных отношений, а также восприятия личного и общественного успеха.

Более того, важно подчеркнуть, что при обсуждении общественных процессов, в рамках распространенных в мире политических систем, все еще, кажется, ставятся на первые места по важности вторичные по актуальности (и даже утратившие прежнюю значимость) явления, вместо подлинных причин, являющихся результатами экономической структуры. По сути, как будет показано в следующих очерках, политическое управление, каким мы его знаем, — в действительности не более чем продукт экономической неэффективности. Не так много людей интересовались бы такими, ставшими уже традиционными вопросами, как например кто сейчас у власти, если бы мы ясно понимали процессы экономического перераспределения и возможность вкладывать и получать не вызывая конфликтов. Таким образом, нет проблемы большей важности, чем переориентация экономической системы на обеспечение и поддержание устойчивости частной и общественной жизни отдельных индивидов.

Эфемеризация

В общем и целом, экономическая система существует для удовлетворения потребностей и желаний [*] населения. Уровень, на котором они могут быть удовлетворены, зависит от доступности ресурсов и технической стратегии, применяемой при их использовании. В этом контексте, знаменитый инженер и мыслитель Бакминстер Фуллер утверждал, что истинное экономическое богатство выражено не в деньгах и даже не в объемах производимой продукции [*]. Вероятно, истинное богатство определяется уровнем эффективности затрат энергии по отношению к производству, в сочетании с развитием технологий, способствующим разумному управлению ресурсами Земли. С этой точки зрения он определил и сформулировал тенденцию эфемеризации [*], которая определяет технические возможности человечества увеличивать производительность с меньшими затратами.

В ходе истории, эфемеризация вступает в противоречие с глубоко укоренившимся мальтузианством [*] согласно которому человечество всегда находилось вне баланса со средой обитания и всегда будет часть населения, которая должна страдать, так как имеющиеся ресурсы просто недостаточны, чтобы удовлетворить потребности каждого.

Как отмечалось в предыдущих очерках, это мировоззрение выглядит самоочевидным в экономической системе, которая сегодня все еще распространяется на весь мир. Это одно из глубоко вбитых структурных предубеждений [*], которые неизбежно благоволили в выживании одному классу людей по сравнению с остальными. Другими словами, противостояние завершилось, породив предположение о всеобщем, постоянно усиливающемся дефиците, которое существует сегодня самостоятельно, при том, что в настоящее время для него почти не осталось оснований.

Психологические истоки коррупции чаще всего обнаруживаются в восприятии конкуренции на личностном, корпоративном уровне (в бизнесе), на уровне правительства в форме войн, тирании и самоподдерживающихся сговоров. По сути, можно очень убедительно доказать, что само понятие этики в мире, основанном на том, чтобы одни получали что-либо за счет других, становится весьма относительным и зыбким.

Тем не менее, тенденция эфемеризации, быстро нарастающая со времен неожиданных промышленных и научных достижений XX века, бросает вызов этому протекционистскому, элитаристскому, управляемому дефицитом, мировоззрению, предлагая новые, революционные возможности для организации людей.

Эти возможности, в частности, показывают, что статистически мы сейчас в состоянии обеспечить населению всего мира уровень жизни, недостижимый для подавляющего большинства людей сегодня [*]. Однако, для использования эффективности этой новой реальности, архаичные концепции укоренившиеся в нашем повседневном образе жизни, и в особенности, наше восприятие экономики, должны быть переоценены и, вероятно, полностью изменены.

Как отмечалось в предыдущих очерках, термин «утопия» обычно используется в уничижительном смысле теми, кто, как правило, отрицает идею масштабных социальных улучшений из-за цинизма по отношению к так называемой человеческой природе или прямого неверия в технический потенциал человечества, существенно возросший сегодня с появлением новых технических средств.

Например, распространенный в нашей культуре, особенно в богатых странах первого мира, довод против таких улучшений основан на важности того, что можно было бы назвать насильственным массовым приобретательством. Это возражение является, по сути, использованием мальтузианской концепции недостаточности ресурсов для удовлетворения потребностей в сочетании с предположением о приобретательной иррациональности.

Другими словами, предполагается, люди эмпирически имеют бесконечные материальные желания, и даже если бы, скажем, каждый человек без исключений смог бы жить так, как живут сейчас представители высших классов западного общества, то определенный элемент нашей психологии заставлял бы нас чувствовать себя материально неудовлетворенными. И стремление к все большей и большей материальной выгоде, таким образом, всегда будет создавать дестабилизирующий дисбаланс в обществе. Таким образом, существование имущих и неимущих воспринимается, как следствие присущей нам, ориентированной на статус психологии и жадности, а не наличием ресурсов и средств.

В широком масштабе правдивость этого предположения сомнительна, если мы оценим культурные условия нынешнего дня с учетом факта, что за пределами западного (то есть, капиталистического) влияния, концепция материального успеха вряд ли универсальна для всех человеческих существ [*]. По сути, отношение успеха и собственности представляет собой культурный феномен, созданный на основе системных недостатков, и сейчас является ценностью нашего потребительского общества [*].

В нынешнем мире экономический рост используется, чтобы сохранить занятость на приемлемом уровне; в этом мире открыто заявляется, что большая финансовая обеспеченность – это мера успеха; в этом мире вознаграждается равнодушие и безжалостная конкуренция за место на рынке (скорее чем честный общественный вклад в улучшение жизни людей); поэтому не удивительно, что идея единоличного владения, к примеру, 400-комнатным особняком на 500.000 акрах[*] частной земли с 50 автомобилями и пятью самолетами, припаркованными во дворе – неотъемлемая часть представлений об идеальном и вожделенном личном (и общественного) преуспевании.

Тем не менее, с точки зрения подлинной устойчивости человечества, подобная позиция является проявлением прямого насилия и существует примерно в той же этической категории, что и накопление кем-либо пищи и ресурсов, которые ему/ей не нужны, и последующий отказ в доступе к этим ресурсам для других ради абстрактного принципа [*]. Если мы представим себе небольшой остров на котором живут десять человек, двое из которых решили извлечь и накопить на 1000% больше, чем им необходимо, чтобы быть здоровыми, оставив остальных восемь человек жить в условиях крайней нищеты и/или умирать — вы найдете такое состояние дел проявлением личной свободы этих двоих — или актам социального насилия по отношению к остальным восьми?

Этот вопрос поднят здесь, чтобы исключить распространенную ошибочную оценку последствий эфемеризации как утопического изобилия. Так же, как и мы, глобальное общество осознает объективные ограничения наших промышленных возможностей и постепенно начинает реагировать на экологически дестабилизирующие последствия, однако понимание того, что ценностная ориентация на бесконечные желания является столь-же вредной для социального равновесия имеет решающее значение.

Системные ограничения

Когда речь заходит о мировоззрении, люди должны получить четкое понимание своих ограничений и подстроить свои ожидания и ценности под наш физический мир. Ограничения, накладываемые окружающей средой, существуют независимо от человеческих ценностей, интересов, желаний и даже потребностей в абстракциях. Если бы мы могли убрать человечество с планеты Земля и наблюдать за происходящими на ней естественными экологическими операциями, исходя из того базового научного понимания которое мы имеем сегодня, мы бы стали станем свидетелями синергетический / симбиотической системы, управляемой универсальной динамикой природы.

Следовательно, независимо от того, что мы думаем о себе, о наших намерениях и наших «свободах» [*], как только мы оказываемся в этой системе законов природы, мы обязаны следовать им, независимо от наших убеждений или культурных норм, которые мы рассматриваем, как самоочевидные, или которые были приняты, как неизбежные или неизменные нашими культурами. Если мы выбираем познание и логику, то мы приходим к устойчивости и, следовательно, стабильности. Если мы выбираем отрицание или борьбу с этими изначально заданными нам правилами, то мы неизбежно уменьшаем устойчивость и порождаем проблемы, что и является практически постоянным состоянием дел сегодня, в начале XXI века.

Это понимание естественных ограничений, к которому мы пришли с помощью научного метода, выражает, пожалуй, самый глубокий сдвиг взглядов людей в истории. Короче говоря, теперь мы понимаем, что мы либо мы соотносим свою деятельность с законами природы, или страдаем. К сожалению, эта причинно-следственная связь до сих пор находится в противоречии со многими распространенными мировоззрениями, религиозными догмами и политическими позициями. Примечательно также, что это утверждение часто рассматривается, как тоталитарное, радикальное и рассматривается, как слишком жесткое и деспотичное ограничением человеческой свободы, а не просто как неоспоримый, научно-обоснованный факт.

Замечательная и почти парадоксальная особенность познания законов природы, в том, что в их рамках нам доступна возможность с помощью научного метода также выявить все нарастающее повышение технической эффективности и невероятный потенциал для создания изобилия и удовлетворения потребностей людей во всем мире. Кроме того, поскольку человечество является единственным видом на Земле, обладающим способностью целенаправленно влиять и изменять собственную экосистему на очень глубоком уровне, необходимость соотнесения нашей деятельности с окружающей средой становится критически важной для устойчивости биосферы, общественного здоровья и продвижения в решении наших подлинных проблем. Нет ничего более опасного, чем мировая цивилизация, учитывая экспоненциальный рост нашей способности влиять на экологический и социальный баланс с помощью технологий, неправильно понимающая свою силу и последствия своих действий. Во многих отношениях, человечество сталкивается с образовательной гонкой с учетом нашей нынешней незрелостьи и тех невероятных, новообретенных возможностей, которые мы получили благодаря науке и технике [*].

Кроме того, важно помнить, что, когда дело доходит до истории самой экономической мысли, то в качестве точки отсчета было взято скорее предположение о человеческом поведения, а не рациональное управления ресурсами и общие естественнонаучные дисциплины и понимание законов природы [*]. В то время, как наши врожденные поведенческие рефлексы и генетические предрасположенности, безусловно, актуальны для социально-экономической системы и составляют существенную часть ее уравнения, предположения о человеческом поведении не может проходить, с рациональной точки зрения, в качестве структурной основы для экономической системы. Люди являются следствием условий экологической системы, а не наоборот.

В заключение этого введения отметим, что если целью социальной системы является создание лучшего уровня жизни, а также поддержание экологического и социального баланса для обеспечения не убывания этого уровня в будущем, из-за возможных последствий безответственных решений — таких, как истощение ресурсов, загрязнение окружающей среды, болезней, стрессов, имущественного неравенства и других проблем — то в этом случае становится критически важно использовать в качестве основы нашей методологии наиболее значимую совокупности технических параметров, которая у нас есть, организованную вокруг наших научных знаний об экологии и человеке.